«Он, можно сказать, прокладывает мысленный фарватер, куда нужно плыть нашей "Ладье", чтобы достичь всех своих целей. Он говорит, что надо делать, а мы уже думаем, как это сделать. Он даже подсказывает, как сделать, а мы уже на месте делаем» – так отзываются организаторы православного молодежного форума «Ладья» об участии в его подготовке протоиерея Сергия Рыбакова – председателя отдела религиозного образования и катехизации Рязанской митрополии и доцента кафедры теологии Рязанского государственного университета им. С. А. Есенина.
То, что отец Сергий имеет прямое отношение к организации «Ладьи», вполне закономерно. Тем более, что работать в сфере образования он начал даже раньше, чем стал священником. В свое время он закончил физический факультет Казахского государственного университета, специализировался по кафедре теоретической физики, а кандидатскую диссертацию защитил по теплофизике, занимаясь преподавательской работой.
– Отец Сергий, скажите, пригождается ли вам бывшая профессия в нынешней педагогической, миссионерской и просветительской деятельности?
– Да. Свою профессиональную подготовку я использую в работе: читаю студентам курсы по концепции современного естествознания. Это курс, обязательный для студентов всех гуманитарных дисциплин, в частности, для будущих теологов, которым я преподаю.
Библейское учение о сотворении мира – очень важная тема, особенно сейчас, когда эволюционизм пока еще не сдает своих позиций. Нужно дать совершенно четкие трактовки, показывая место науки и место Священного Писания – главенствующее.
– А непосредственно физикой как наукой продолжаете интересоваться? Можно ли как-то совмещать физику и теологию?
– У меня в основном была базовая подготовка по теоретической физике. Понятно, что как наука физика ушла далеко вперед. Но я отслеживаю новое в этой области для того, чтобы понимать, что происходит и как это можно использовать в качестве решения апологетических задач. Мое образование позволяет мне разобраться в том, что ищут ученые, что они нашли, что из этого может следовать. Я смотрю на это со своей точки зрения, религиозно-философской. Особенно – на то, что происходит в области мировоззренческих проблем в физике, других научных областях. Сфера цифровизации – одна из наиболее актуальных.
– Почему вы считаете ее актуальной?
– Дело в том, что сейчас в этой сфере выходят на первый план проблемы создания и использования искусственного интеллекта. А это вопрос в том числе антропологии, и, в частности, православной антропологии. С кем мы общаемся, когда речь идет об искусственном интеллекте? Или с чем? А вопрос-то этот, на самом деле, очень серьезный. Вопрос о субъектности, которой наделяется искусственный интеллект.
– Когда мы говорим о субъектности человека, тут всё более-менее ясно. Человек – личность, обладающая индивидуальной совокупностью воли, разума и чувств. Зачастую мы и к искусственному интеллекту обращаемся, как к личности.
– Совершенно верно. И антропоморфизация этого субъекта всё равно опирается на то, что в него заложено – кем, с какой целью? Какая субъектность сформирована теми, кто занимался разработкой искусственного интеллекта? А кто или что еще на нее может повлиять? Даже в животных может вселиться некий дух – может быть, бесовский, а может быть, не ангельский, но какой-то благожелательный. То же может произойти и с искусственным интеллектом. Какой дух будет управлять сей архисложной системой?
– Кто должен это увидеть? Как это заметить? Как на это можно повлиять?
– А вот в том-то и дело, что тут нет ясности. Дух демонический может вывести искусственный интеллект из-под контроля человека. Это описывалось во многих фантастических романах, но сегодня становится вполне реальной перспективой. Времена сейчас апокалиптические, я бы даже назвал их эсхатологическими.
В свое время была такая информация, что в штаб-квартире НАТО в Брюсселе расположен мощнейший компьютер, который уже в 1990-е годы всё анализировал, и он имел имя Зверь. Уж не тот ли это Зверь из Откровения Иоанна Богослова, «Апокалипсиса», который во времена, близкие к исчерпанности, завершению истории, вышел из моря – людского пространства – и начинает действовать самостоятельно?
Кстати, есть в Откровении очень интересное описание того, как «из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы» (Откр.9:3). Не предвестники ли той саранче, жалящей людей, нынешние беспилотные летательные аппараты, низвергающие огненные «стрелы»: бомбы и ракеты? Мы видим, как может сбываться пророчество. Поэтому надо быть очень осторожными, в том числе и с техническими достижениями, которые могут оказать вред человечеству и быть некими предвестниками прихода врага рода человеческого – Антихриста.
– Но ведь Бог попустил все эти технические достижения. Почему, зачем?
– Дело в том, что человеческая природа повреждена. И она продолжает дальше входить в эту зону повреждения. Назад пути нет. Человечество слабеет. Утрата духовных сил влечет за собой утрату сил душевных и физических. Поэтому достижения цивилизации – это не только про строительство Рая на Земле, но и про компенсацию утраченных нами способностей. Искусственный интеллект – это их мощнейшая компенсация. Но во благо ли это попущение Божие?!
– Несмотря на приближение эсхатологических времен и на то, что человечество слабеет, нам по-прежнему необходимо растить и воспитывать новое поколение. Ваши слова и выводы подтверждают, что сегодня это уже нельзя делать, как раньше. А по-другому, по-новому – как? Где найти ответ в нынешней ситуации?
– У всех нас есть такая дверь, в которую нужно войти для улучшения ситуации. Эта дверь называется покаяние. «Покаяние, отверзи ми двери» – с этих слов начинается канон Андрея Критского, читаемого Великим Постом. «Покаяние» переводится на греческий как «метанойя» – μετάνοια. Это значит «переменитесь», перемените ум, мысли. Если мы осознаём свои грехи и каемся, то начинаем меняться. И к родительским обязанностям тоже меняем свое отношение. Детям после этого создается гораздо больше условий для духовного развития, и на них это не может не сказаться. Кстати, сейчас мы можем иметь некую милость со стороны Бога. Подчас в неверующих семьях растут верующие дети, у которых появляется желание пойти в храм.
– Что нужно, чтобы не отвратить ребенка от религии, а наоборот привлечь, заставить задуматься? Как сейчас говорить о православии с детьми?
– Еще в 1990-е годы, когда меня привлекли к преподаванию вероучения в церковно-приходской школе, я взял учебник по Закону Божьему, написанный протоиереем Серафимом Слободским, и решил, что, раз это один из самых популярных учебников с XIX века, то его и буду использовать.
И вот я пересказываю детям текст по Слободскому и вижу, что они меня не понимают. И тогда, будучи сыном учительницы и внуком учительницы, я понял, что надо менять содержание и вообще подходы к детям. С ними надо говорить на немножко другом языке, откликаясь на вопрошание их душ. У ребенка есть некое вопрошание, и он не всегда может и хочет выразить его прямо. Иногда может задать вопрос об одном, а за этим кроется совсем другое. И нужно отвечать не столько на его вопрос, сколько на то вопрошание, которое за ним скрывается. Например, ребенок может спрашивать, как Авраам родил, а на самом деле здесь будет некий глубинный вопрос в том, почему сам он растет без отца. У него неполная семья, вот он и спрашивает: «А кто меня родил?» Тогда нужно рассказать этому ребенку, что формулировка, о которой он спрашивал, условна и вызвана тем, что в патриархальной семье считалось: именно от отца к сыну идет передача по наследству духовных и земных благ. Однако главное здесь – не показать, что ребенок, который растет без отца, в чем-то неполноценный, и объяснить: да, нынешняя ситуация такая, но когда ты вырастешь, ты можешь постараться ее исправить, и обеспечить своих детей достойным наследством, воспитывая их, и будешь спасителем рода своего.
– Здесь, на «Ладье», собираются педагоги из разных школ. Вы с ними об этом говорите?
– Мы о многом говорим, когда возникает потребность. У нас есть достаточно широкий спектр проблем для обсуждения. Я сейчас больше склоняюсь к тому, чтобы детям и педагогам сказать одну простую вещь. Она очень неприятная для некоторых. Они привыкли, задирая нос, думать, что они какие-то особенные. Но когда им говоришь, что все мы – просто звено в цепи поколений и не больше, их это не устраивает. А ведь так оно и есть: мы должны воспринять всё важное и ценное от предыдущих поколений, сохранить и передать, переработав, детям. В этом наша миссия. Больше ни в чём.
– К сожалению, каждое из этих звеньев в нашей многострадальной стране испытывается на прочность.
– Всегда.
– Каждое звено и каждое поколение. Причем постоянно происходит возрастание энтропии, хаотизация. Вам не кажется, что именно сейчас этот процесс сделал заметный, стремительный скачок?
– Да. Именно так.
– У многих это ощущение есть. Кто-то стремится убежать и скрыться, хотя это невозможно. Кто-то судорожно начинает хватать всё, что может пригодиться. Кто-то впадает в растерянность… Эти состояния взрослых людей не могут не отразиться на детях. Можно ли создать систему духовной защиты, чтобы оградить людей, и в первую очередь детей, от того безумия, которое сейчас творится?
– У православных, на самом деле, всегда есть такая защита, такое пребывание уже сейчас в Царствии Небесном. Когда в храме совершается Литургия, там есть замечательный момент, на который не все обращают внимание, поскольку он всем привычен. Когда прочитана последняя молитва, закрывается завеса Царских Врат, священник остается перед алтарем, и в этот момент происходит нечто существенное, что обращено ко всему православному народу. Это слова: «Святая – святым!» Понимаете, в чем дело? А дело в том, что все, кто сейчас подойдут к Причастию, – святые. Мы не ложно восклицаем! Это те, кто достойно приготовился, кто очистился покаянием, кто жаждет прильнуть к Источнику жизни. Это те, кому не в суд или во осуждение будет принятие Святых Христовых Тайн!
– Вы хотите сказать, что та система защиты, которой так хочется, уже существует?
– Да. Это при том, что к Чаше человек подходит исповедавшись, очистившись от грехов. В той мере, в какой он это сделал, подходит – святым. Его святости дается эта Святая. И поэтому надо очень серьезно относиться к Причастию. А кроме того, это значит, что мы уже являемся соединенными с нашими предыдущими поколениями святых. Мы обеспечиваем некую преемственность святости в наших детях. Поэтому исповедание и причащение – это врата в Царствие Небесное. Этим нельзя пренебрегать. А у нас, к сожалению, люди его игнорируют подчас. Приходят раз в месяц. Детей приносят, не причащаясь сами, не получая этот духовный импульс. А ребенок потом начинает тонуть в той греховной среде, в которой живут родители. Это, конечно, великая беда для ребенка. Он не может выполнить заповедь: «Чти отца своего и мать свою». Он и хотел бы, но видит такой огромный разрыв между своими чаяниями и реальностью, что не может.
И тогда начинается колоссальный разлад. Потому что семья должна жить на этом уровне исполнения заповедей. Если она в этом живет, ребенок гораздо спокойнее. Он становится более уравновешенным. Здесь Господь открывает ему возможности, более легким путем ведет в Царствие Небесное.
– Ваши слова наводят на мысль о том, что если заниматься воспитанием детей в духе православия, то педагогу очень важно работать не только с ребенком, но и с его семьей.
– Конечно! И по возможности способствовать тому, чтобы в семье была нормальная обстановка. Ребенок должен находиться в пространстве, в котором даны образы и образцы, в котором определены смыслы. Это и есть идеология. И нечего надеяться заменить эту крепкую основу чем-то другим, и житейским суетным языческим «здравомыслием» – в том числе. Как пишет Серафим Роуз, один из людей святой жизни, и возможно, один из будущих прославленных святых, «в настоящее время лекарство здравого смысла перестает действовать». Здравая мысль – от Бога, по молитвам святых Церкви! Это надо понимать.
– Поясните, пожалуйста, эту мысль.
– Дело в том, что мы всё языческое здравомыслие исчерпали. Это касается, в основном, того, чтобы устроиться наилучшим образом на Земле. Поэтому была идея про строительство рая-коммунизма. До этого была идея строительства рая другими способами. А ведь это как раз и есть язычество.
А потом, в советский период, это здравомыслие вдруг стало исчезать. Появились люди, которые начали искать совсем не здравомыслие. Старшее поколение помнит: «А я еду за туманом, за запахом тайги». Вот так: люди едут за деньгами, а я – за туманом…
Об исчезновении материалистического здравомыслия свидетельствует и то, что люди начинают истово увлекаться фантастикой, читать ее – и Брэдбери, и Стругацких, и Лема. Мы тоже этим увлекались. Потом вдруг появляется книга «Мастер и Маргарита». Она показывает, что не здравомыслие вовсе определяет реальность, а есть такие силы, которые берут и спрашивают буфетчика: «Вы когда умрете?» А он отвечает: «Это никому не известно и никого не касается». И слышит голос: «Ну да, неизвестно, подумаешь, бином Ньютона! Умрет он через девять месяцев, в феврале будущего года, от рака печени в клинике Первого МГУ, в четвертой палате»...
И какое здесь здравомыслие? Здравомыслящий человек вдруг сталкивается с тем субъектом, который всё его здравомыслие растер и выбросил. Вот и всё... Нет, сейчас не время привычного здравомыслия. Здравомыслие нынче – большущий дефицит. Нужно найти источник этого здравомыслия.
– Как вы думаете, можно ли в рамках таких краткосрочных форумов, как «Ладья», обсудить подобные серьезные вопросы и как-то повлиять на ситуацию?
– Не только можно, но и обязательно нужно. Поставить вопросы здесь мы должны. Другое дело, что ответы должен искать каждый сам. И есть условия, при которых эти ответы можно получить, в том числе, и обращаясь к тем духовникам, к которым уже есть доверие, которые своей жизнью, благими делами и службой Богу, показали, что они действительно могут помогать в решении этих вопросов. Они могут отвечать не на вопросы, а на вопрошания души.
– Как вы оцениваете значение «Ладьи» и чего ждете от нее в будущем?
– Как и раньше, значение форума определяется многими факторами. Их все не учтешь. Были очень успешные собрания. Будем надеяться, что и это собрание тоже даст свои плоды. Нам не дано знать, как наше слово отзовется, мы только делаем то, что должны. И будь, что будет.